Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или от скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина…
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.

(Анна Ахматова)

По ночам, укладываясь спать, я до сих пор привержен одной привычке: прежде чем выключить свет, хочу убедиться, что ноги у меня как следует укрыты одеялом. Я уже давно не ребенок, но... но ни за что не засну, если из-под одеяла торчит хотя бы краешек ступни. Потому что, если из-под кровати вдруг вынырнет холодная рука и ухватит меня за щиколотку я, знаете ли, могу и закричать. Заорать, да так, что мертвые проснутся. Конечно, ничего подобного со мной случиться не может, и все мыпрекрасно это понимаем. В рассказах, собранных в этой книге, вы встретитесь с самыми разнообразными ночными чудовищами - вампирами, демонами, тварью, которая живет в чулане, прочими жуткими созданиями. Все они не реальны. И тварь, живущая у меня под кроватью и готовая схватить за ногу, тоже не реальна. Я это знаю. Но твердо знаю также и то, что, если как следует прикрыть одеялом ноги, ей не удастся схватить меня за щиколотку.
(Стивен Кинг)

Он тачку-грохотачку
Пригнал к ее крыльцу
И с хохотом, и с грохотом
Помчал ее к венцу:

Вприпрыжку по дорожке,
В калитку на пролом,
С размаху по ухабам,
Под гору кувырком!

Ах, как она боялась
На вираже крутом!
Ах, как она смеялась
В канаве под мостом!

И так они катились
До церкви за селом -
И с хохотом свалились
Перед святым отцом.

(Элеонора Фарджен)

Фиолетовый вечер забрался в сад,
Рассыпая пушинками сновиденья.
А деревья все шепчутся и не спят,
А деревья любуются на закат,
И кивают, и щурятся с наслажденьем.

- Спать пора, - прошептал, улыбаясь, вечер,
Он приятелю синим платком махнул,
И тогда, по-разбойничьи свистнув, ветер
Подлетел и багровый закат задул.

Покружил и умчал по дороге прочь.
Сразу стало темно и пустынно даже.
Это в черных одеждах шагнула ночь
И развесила мрак, как густую пряжу.

И от этой сгустившейся темноты,
Что застыла недвижно, как в карауле,
Все деревья, все травы и все цветы
Тихо-тихо ресницы свои сомкнули.

А чтоб спать им светло и спокойно было
И никто не нарушил бы тишину,
Ночь бесшумно созвездья вверху включила
И большую оранжевую луну.

Всюду блики: по саду и у крылечка,
Будто кто-то швырнул миллион монет.
За оврагом, притихшая сонно речка,
Словно мокрый асфальт, отражает свет.

У рябины во мраке дрожат рубины
Темно-красным огнем. А внизу под ней
Сруб колодца, как горло бутыли винной,
Что закопана в землю до вешних дней.

В вышину, точно в вечность, раскрыты двери
Над кустами качается лунный дым,
И трава, будто мех дорогого зверя,
Отливает то синим, то золотым...

Красота - все загадочней, ярче, шире,
Словно всюду от счастья висят ключи.
Тонко звезды позванивают в эфире...
И затмить красоту эту может в мире
Лишь любовь, что шагнет вдруг к тебе в ночи!

(Эдуард Асадов)

Дорожите счастьем, дорожите!
Замечайте, радуйтесь, берите
Радуги, рассветы, звезды глаз -
Это все для вас, для вас, для вас.

Услыхали трепетное слово -
Радуйтесь. Не требуйте второго.
Не гоните время.Ни к чему.
Радуйтесь вот этому, ему!

Сколько песне суждено продлиться?
Все ли в мире может повториться?
Лист в ручье, снегирь, над кручей вяз...
Разве будет это тыщу раз!

На бульваре освещают вечер
Тополей пылающие свечи.
Радуйтесь, не портите ничем
Ни надежды, ни любви, ни встречи!

Лупит гром из поднебесной пушки.
Дождик, дождь! На лужицах веснушки!
Крутит, пляшет, бьет по мостовой
Крупный дождь, в орех величиной!

Если это чудо пропустить,
Как тогда уж и на свете жить?!
Все, что мимо сердца пролетело,
Ни за что потом не возвратить!

Хворь и ссоры временно отставьте,
Вы их все для старости оставьте
Постарайтесь, чтобы хоть сейчас
Эта "прелесть" миновала вас.

Пусть бормочут скептики до смерти.
Вы им, желчным скептикам, не верьте -
Радости ни дома, ни в пути
Злым глазам, хоть лопнуть, - не найти!

А для очень, очень добрых глаз
Нет ни склок, ни зависти, ни муки.
Радость к вам сама протянет руки,
Если сердце светлое у вас.

Красоту увидеть в некрасивом,
Разглядеть в ручьях разливы рек!
Кто умеет в буднях быть счастливым,
Тот и впрямь счастливый человек!

(Эдуард Асадов)

Сами эти слова, точно лето на языке. Вино из одуванчиков, пойманное и закупоренное в бутылки лето.
И теперь, когда Дуглас знал, по настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы видеть и ощущать мир, он понял еще одно: надо частицу всего, что он узнал, частицу этого особенного дня – дня сбора одуванчиков – тоже закупорить и сохранить; а потом настанет такой зимний январский день, когда валит густой снег, и солнца уже давным давно никто не видел, и, может быть, это чудо позабылось, и хорошо бы его снова вспомнить, – вот тогда он его откупорит! Ведь это лето непременно будет летом нежданных чудес, и надо все их сберечь и где то отложить для себя, чтобы после, в любой час, когда вздумаешь, пробраться на цыпочках во влажный сумрак и протянуть руку…
И там, ряд за рядом, будут стоять бутылки с вином из одуванчиков – оно будет мягко мерцать, точно раскрывающиеся на заре цветы, а сквозь тонкий слой пыли будет поблескивать солнце нынешнего июня…. Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из которого только и сделаешь единственный терпкий глоток; поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…

(Рэй Брэдбери)

В горах, на скале, о беспутствах мечтая,
Сидела Измена худая и злая.
А рядом под вишней сидела Любовь,
Рассветное золото в косы вплетая,
С утра собирая плоды и коренья,
Они отдыхали у горных озер
И вечно вели нескончаемый спор —
С улыбкой одна, а другая с презреньем.
Одна говорила
-На свете нужны
Верность, порядочность и чистота.
Мы светлыми, добрыми быть должны:
В этом и красота!
Другая кричала:
— Пустые мечты!
Да кто тебе скажет за это спасибо?
Тут, право, от смеха порвут животы
Даже безмозглые рыбы!
Жить надо умело, хитро и с умом.
Где — быть беззащитной, где лезть напролом,
А радость увидела — рви, не зевай!
Бери! Разберемся потом.
— А я не согласна бессовестно жить.
Попробуй быть честной и честно любить.
— Быть честной? Зеленая дичь! Чепуха!
Да есть ли что выше, чем радость греха!
Однажды такой они подняли крик,
Что в гневе проснулся косматый старик,
Великий Колдун, раздражительный дед,
Проспавший в пещере три тысячи лет.
И рявкнул старик: — Это что за война!
Я вам покажу, как будить Колдуна!
Так вот, чтобы кончить все ваши раздоры,
Я сплавлю вас вместе на все времена!
Схватил он Любовь колдовскою рукой,
Схватил он Измену рукою другой
И бросил в кувшин их, зеленый как море,
А следом туда же — и радость, и горе,
И верность, и злость, доброту и дурман,
И чистую правду, и подлый обман.
Едва он поставил кувшин на костер,
Дым взвился над лесом, как черный шатер,
Все выше, и выше до горных вершин.
Старик с любопытством глядит на кувшин:
Когда переплавится все, перемучится,
Какая же там чертовщина получится?
Кувшин остывает. Опыт готов.
По дну пробежала трещина,
Затем он распался на сотню кусков,
И…появилась женщина.

(Эдуард Асадов)

Дорога - удивительное дело! Её могущество непреодолимо, успокоительно и целительно. Отрывая вдруг человека от окружающей его среды, все равно любезной ему или неприятной, дорога сосредотачивает его мысли и чувства в тесный мир дорожного экипажа, устремляет его внимание сначала на самого себя, потом на воспоминании прошедшего и наконец на мечты и надежды в будущем; и все это делается с ясностью и спокойствием, без всякой суеты и торопливости.
(Сергей Аксаков)

Жил-был кот, котоpый жил миллион pаз.
Он yмиpал миллион pаз и миллион pаз оживал. Это был пpекpасный полосатый кот.
Миллион человек ласкали его, и миллион человек плакали, когда он yмиpал. А он не плакал. Hи pазy.
Один pаз он был даже котом коpоля. Hо вообще-то он не любил коpолей. Коpоль был отважным воином и все вpемя сpажался. Коpоль пpивозил кота на поле боя в кpасивой коpзине. Кот был yбит шальной стpелою. В самый pазгаp битвы коpоль заплакал, обнимая его. Коpоль бpосил сpажаться и веpнyлся в свой замок. Он закопал кота под деpевом во двоpе замка.
В дpyгой pаз он был котом моpяка. Hо вообще-то он не любил моpя. Моpяк возил его по моpям и океанам. Однажды кот yпал с коpабля. Он не yмел плавать. Моpяк поймал его сетью, но кот yже yмеp. Моpяк обнял его мокpое тело и гpомко заpыдал. Потом похоpонил его под деpевом в паpке в далеком поpтовом гоpоде.
Как-то он был котом циpкового фокyсника. Hо вообще-то он не любил циpка. Фокyсник клал кота в ящик и pаспиливал ящик пополам. Потом он вынимал из ящика живого кота. Он кланялся под бypные аплодисменты. В один пpекpасный день фокyсник ошибся и действительно pаспилил кота. Он гоpько заплакал пpямо на аpене циpка. Hикто не хлопал. Он закопал кота под деpевом за шатpом циpка.
Потом наш кот был котом воpа. Hо он совсем не любил воpов. Воp вместе с котом тихо, как кот, бpодил по ночномy гоpодy. Он залезал в те дома, где деpжали собак. Пока собака лаяла на кота, воp воpовал. И вот однажды собака загpызла кота. Гpомко pыдая воp бpодил по ночномy гоpодy. В pyке он сжимал yкpаденный бpиллиант. Воp заpыл кота в маленьком двоpике. Под деpевом.
Был он котом y одинокой стаpyшки. Hо он совсем не любил стаpyшек. Стаpyшка весь день смотpела на yлицy из окошка. А кот дpемал y нее на коленях. Скоpо кот постаpел и yмеp. Дpяхлая стаpyшка плакала, обнимая дpяхлого кота. Она закопала его под деpевом. В садy.
Был он котом y маленькой девочки. Hо он совсем не любил детей. Девочка носила кота на спине. Она пpивязывала его шнypком. И вот кот yмеp за спиной y девочки, запyтавшись в шнypке. Девочка плакала всю ночь. Она вытиpала слезы шеpсткой кота. Потом она закопала его под деpевцем.
А котy совсем не стpашно было yмиpать! А потом он вдpyг стал диким котом. Вольным! Он обожал себя! Он был Великим полосатым котом, и поэтомy стал великим диким котом! Вольным!
Он был совсем ничей! Он был сам себе свой! Все кошки хотели выйти за него замyж. Одна подаpила емy pыбинy! Дpyгая — мышкy! Тpетья — сало! Четвеpтая облизала емy каждyю полосочкy. А он напевал :
— Я миллион pаз yмиpал! Ха! Больше всего на свете он любил себя.
Только одна кошка была pавнодyшна к немy. Кот подошел к ней и сказал:
— Я yмиpал yже миллион pаз. Hо она ответила пpосто:
— Та-ак.
Емy стало немного обидно. Подошел он и на следyющий день и сказал:
— А ты еще ни pазy не yмиpала. Hо белая кошка отвечала пpосто:
— Та-ак.
В один из дней он сделал пеpед белой кошкой тpойное сальто — подпpыгнyл и тpижды пеpевеpнyлся в воздyхе:
— А я когда-то был котом в циpке. Белая кошка ответила пpосто :
— Та-ак.
Он хотел было сказать :
— А я yже миллион pаз yмиpал... Hо не сказал. Он только спpосил :
— Можно всегда быть с тобой
Белая кошка кивнyла :
— Да.
И кот остался с ней навсегда.Белая кошка pодила много котят. Кот yже никогда не говоpил, сколько pаз он yмиpал. Он любил свою кошкy и своих котят даже больше самого себя. Скоpо котята выpосли и yшли кyда-то.
— Какие они славные — сказал кот.
— Да — согласилась кошка и замypлыкала. Она чyть постаpела и мypлыкала нежнее, чем пpежде. Больше всего в жизни кот хотел никогда не pасставаться с ней.
Hо однажды белая кошка тихо yмеpла pядом с котом. Он впеpвые в жизни заплакал. Hастyпила ночь и настало yтpо, настyпила ночь и настало yтpо, настyпила ночь и кот плакал и плакал миллион pаз. Опять настало yтpо, настyпила ночь, настало yтpо и в полдень он пеpестал плакать. Он лежал pядом с белой кошкой и незаметно стал неподвижным.
Больше yже кот никогда не оживал.
(Йоко Сано)

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки
Как мюмзики в мове.

О, бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуще рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг!

Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит,
Под деревоТумтум.

Он стал под дерево и ждёт,
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнём!

Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы — стрижает меч.
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч!

О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою!

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки
Как мюмзики в мове.

(Льюис Кэррол)

В ясный полдень, на исходе лета,
Шел старик дорогой полевой;
Вырыл вишню молодую где-то
И, довольный, нес ее домой.

Он глядел веселыми глазами
На поля, на дальнюю межу
И подумал: «Дай-ка я на память
У дороги вишню посажу.

Пусть растет большая-пребольшая,
Пусть идет и в ширь и в высоту
И, дорогу нашу украшая,
Каждый год купается в цвету.

Путники в тени ее прилягут,
Отдохнут в прохладе, в тишине,
И, отведав сочных, спелых ягод,
Может статься, вспомнят обо мне.

А не вспомнят — экая досада,—
Я об этом вовсе не тужу:
Не хотят — не вспоминай, не надо,—
Все равно я вишню посажу!»

(Михаил Исаковский)

Котенок был некрасив и худ,
сумбурной пестрой раскраски.
Но в нашем семействе обрел уют,
избыток еды и ласки.
И хотя у котенка вместо хвоста
нечто вроде обрубка было,
котенок был –
сама доброта,
простодушный, веселый, милый…
Увы! Он казался мне так нелеп,
по - кроличьи куцый, прыткий…
Мне только что минуло восемь лет,
и я обожала открытки.
Я решила: кто – нибудь подберет,
другой хозяин найдется,
я в траву посадила
у чьих – то ворот
маленького уродца.
Он воспринял предательство как игру:
проводил доверчивым взглядом
и помчался восторженно по двору,
забавно брыкая задом.
Повторяю – он был некрасив и тощ,
его я жалела мало.
Но к ночи начал накрапывать дождь,
в небе загромыхало…
Я не хотела ни спать, ни есть –
мерещился мне котенок,
голодный, продрогший, промокший весь
среди дождливых потемок.
Никто из домашних не мог понять
причины горя такого…
Меня утешали отец и мать:
- Отыщем…возьмем другого…-
Другой был с большим пушистым хвостом,
образец красоты и силы.
Он был хорошим, добрым котом,
но я его не любила.

(Вероника Тушнова)

На окошке алоэ старенький,
За окошком мальчишка маленький.
Нараспашку пальтишко синее,
Мчит кораблик под старой ивою.
Разливает весна  и брызгает
Детский смех, по дворам неистово.
Отражения луж – небесные,
В облаках потерялись, треснули.
Занавеска в окне колышется,
Полной грудью мальчишке дышится.
И алоэ кивает старенький.
Теплый вечер качает ставенки.
Скоро-скоро сойдут проталины,
Заиграя цветными гранями.
Ветер свежий сорвется птицами.
И веснушки на нос – крупицами.

(Даша Смирнова)

мой вам совет: при любых обстоятельствах
делайте вид, что на сердце покой.
это ваш шанс избежать обязательства
всем объяснять, что случилось с тобой!

будьте приветливы, доброжелательны,
стрессоустойчивы, в чем-то просты.
много читайте, тогда обязательно
речи и мысли не будут пусты.

не осуждайте других, не злорадствуйте!
помните истину: прошлого нет.
возраст неважен, указанный в паспорте,
только душа знает сколько вам лет.

будет тогда в жизни все замечательно,
снимет любую печаль, как рукой!
но главное здесь - при любых обстоятельствах
делайте вид, что на сердце покой.

(Ирина Астахова)

если пусто в душе -
время сменить маршрут.
запиши в голове разборчиво, без чернил:
если любят тебя - обязательно подождут,
если счастье придет - значит ты его заслужил.

сколько не было б лет - душою будь молодым,
и не думай когда и где будет твой финал.
не любящих тебя - спокойно отдай другим.
отраженье ищи в душе, а не у зеркал.

если дом опустел - не бойся покинуть дом.
если город не тот - решайся и двигай прочь!
если ленишься ты - все дастся с трудом,
и никто и ничем не сможет тебе помочь.

если враг у тебя - врагу пожелай добра.
к каждой мелочи в жизни всегда будь открыт и рад.
если просят уйти - то значит тебе пора,
и не смей никогда с укором смотреть назад.

и не бойся искать - такие свое найдут!
и не бойся терять на это ни лет, ни сил!
если любят тебя - обязательно подождут
если счастье придет - то значит ты заслужил.

(Ирина Астахова)

Я хотела бы жить у моря,
Чтоб почти у кромки воды,
Чтоб песок, горизонт и горы,
И волна целует следы…
Я хотела бы жить у моря,
Чтобы ветер в лицо мне дул,
Чтоб жила я, не зная горя,
И под вечер, поставив стул,
На террасе за чашкой чая
Я смотрела на алый закат,
Тихий пляж, озаренный лучами,
И на волн золотых перекат…
Я хотела бы жить у моря,
Слушать пение волн в тишине,
Видеть небо, закат и горы…
Но пока это снится лишь мне…

Славка торопливо вытянул Артемку из-под учебников, взял за уши.
   -- Смотри вокруг!
   И  сам  выпрямился,  оглянулся.
   Он до сих  пор  смотрел  только  перед  собой,  а  теперь  глянул  по
сторонам.
   И просто задохнулся от  неожиданной  радости.
   Утренний Город  лежал вокруг,  как громадный праздник,  как лучшая на
свете морская сказка.
   Две узкие синие бухты врезались в улицы и обнимали центр Города. Они,
как две исполинские руки, хотели обнять и холм, на котором стоял Славка.
И самого Славку.
   Это сам Город протягивал к Славке руки, звал его.
   Звали  сверкающие  от   солнца  белые  дома,   похожие  на  громадные
теплоходы.  Звали белые теплоходы у причалов,  похожие   на многоэтажные
дома.  Звали замершие в  бухтах грозно-синие крейсеры и  эсминцы.  Звала
зеленая  громада Кургана,  желтый  равелин у  выхода  из  Большой бухты,
путаница старых переулков...
   Город принимал Славку!
   Славка хотел качнуться навстречу и оробел.
   "Правда?  --  спросил он  у  Города.  --  Но я  ведь еще...  Я  всего
неделю... Разве я уже твой?"
   Город празднично сверкал и смеялся:
   "Не  бойся  Славка Семибратов!  У  меня  тысячи мальчишек!  Будет еще
один!" "Но я...  может быть,  я еще не такой уж...  Не такой как тебе на
до..."
   Город  распахивал руки.  Он  принимал  Славку  такого,  как  есть.  С
младенческой кисточкой  на  темени,  с  припухшей царапиной на  ноге,  с
тряпичным другом Артемкой. Со всякими боязливыми мыслями и с невыученным
уроком по ботанике.Со всеми обидами и надеждами.
   "Значит, я твой? -- сказал Славка. -- Ладно, я буду... Я иду!"

(Владислав Крапивин)

Послушай, не пойми меня неправильно:
Мне нравятся живые. До конца.
Живущие в особом мире маленьком.
С особым выражением лица.

С какими-то особыми приметами,
С какою-то особой красотой.
С причудами, в фантазию одетыми,
И с маленькой несбыточной мечтой.

Они по миру поровну разбросаны:
Простые в сложном, сложные в простом.
Они живут рассветами и росами,
А ночью — улетают босиком

На лунные балы. Но обязательно
Наутро возвращаются домой,
Чтоб снова жить в особом мире маленьком,
И маленькой несбыточной мечтой

Будить себя, невыспавшихся, заспанных,
Усталых... но живее всех живых.
Их путают. С людьми в таких же масках. Но...
Мне кажется, что ты одна из них.

(Магнер)

Теперь я вижу: пышный свет
Не для людей был сотворен.
Мы сгибнем, наш сотрется след,
Таков наш рок, таков закон;
Наш дух вселенной вихрь умчит
К безбрежным, мрачным сторонам,
Наш прах лишь землю умягчит
Другим, чистейшим существам.

Не будут проклинать они;
Меж них ни злата, ни честей
Не будет.- Станут течь их дни,
Невинные, как дни детей;
Меж них ни дружбу, ни любовь
Приличья цепи не сожмут,
И братьев праведную кровь
Они со смехом не прольют!..

К ним станут (как всегда могли)
Слетаться ангелы.- А мы
Увидим этот рай земли,
Окованы над бездной тьмы.
Укоры зависти, тоска
И вечность с целию одной:
Вот казнь за целые века
Злодейств, кипевших под луной.
(М. Лермонтов)

Машенька, сестра моя, москвичка!
Ленинградцы говорят с тобой.
На военной грозной перекличке
слышишь ли далекий голос мой?
Знаю — слышишь. Знаю — всем знакомым
ты сегодня хвастаешь с утра:
— Нынче из отеческого дома
говорила старшая сестра.—
...Старый дом на Палевском, за Невской,
низенький зеленый палисад.
Машенька, ведь это — наше детство,
школа, елка, пионеротряд -
Вечер, клены, мандолины струны
с соловьем заставским вперебой.
Машенька, ведь это наша юность,
комсомол и первая любовь.
А дворцы и фабрики заставы?
Труд в цехах неделями подряд?
Машенька, ведь это наша слава,
наша жизнь и сердце — Ленинград.
Машенька, теперь в него стреляют,
прямо в город, прямо в нашу жизнь,
пленом и позором угрожают,
кандалы готовят и ножи.
Но, жестоко душу напрягая,
смертно ненавидя и скорбя,
я со всеми вместе присягаю
и даю присягу за тебя.
Присягаю ленинградским ранам,
первым разоренным очагам:
не сломлюсь, не дрогну, не устану,
ни крупицы не прощу врагам.
Нет. По жизни и по Ленинграду
полчища фашистов не пройдут.
В низеньком зеленом палисаде
лучше мертвой наземь упаду.
Но не мы — они найдут могилу.
Машенька, мы встретимся с тобой.
Мы пройдемся по заставе милой,
по зеленой, синей, голубой.
Мы пройдемся улицею длинной,
вспомним эти горестные дни,
и услышим говор мандолины,
и увидим мирные огни.
Расскажи ж друзьям своим в столице:
— Стоек и бесстрашен Ленинград.
Он не дрогнет, он не покорится,—
так сказала старшая сестра.

(Ольга Бергольц)

Я уезжаю навсегда, и вообще все всегда уезжают навсегда. Вернуться невозможно — вместо нас всегда возвращается кто-то другой... Но тем, кто остался дома, вполне может показаться, что мы вернулись – откуда им знать, что это уже будем не мы…

(Макс Фрай)

Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватываясь и дорожа каждым днем, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся?

(Александр Грин)

Когда я вхожу в лес, я слышу Егорову жизнь. В хлопотливом лепете
осинников, в сосновых вздохах, в тяжелом взмахе еловых лап. И я ищу Егора.
Я нахожу его в июньском краснолесье - неутомимого и неунывающего. Я
встречаю его в осенней мокряди - серьезного и взъерошенного. Я жду его в
морозной тишине - задумчивого и светлого. Я вижу его в весеннем цветении -
терпеливого и нетерпеливого одновременно. И всегда поражаюсь, каким же он
был разным - разным для людей и разным для себя.
И разной была его жизнь - жизнь для себя и жизнь для людей.
А может быть, все жизни разные? Разные для себя и разные для людей?
Только всегда ли есть сумма в этих разностях? Представляясь или являясь
разными, всегда ли мы едины в своем существе?
Егор был единым, потому что всегда оставался самим собой. Он не умел и
не пытался казаться иным - ни лучше, ни хуже. И поступал не по соображениям
ума, не с прицелом, не для одобрения свыше, а так, как велела совесть.

----------------------------------

«Все мы в одном доме живем, да не все хозяева. Почему такое положение? С одной стороны, вроде учат: природа-дом родной. А что с другой стороны имеем? А имеем покорение природы. А природа, она все покуда терпит. Она молчком умирает, долголетно. И никакой человек не царь ей, природе-то. Не царь, вредно это — царем-то зваться. Сын он ее, старший сыночек. Так разумным же будь, не вгоняй в гроб мамоньку»

-------------------------------------

— Нелюдь заморская заклятье мое сиротское господи спаси и помилуй бедоносец чертов!.. Егор стоял перед Харитиной, виновато склонив голову. В больших ящиках по-змеиному шипели лебеди…

------------------------------
…Второй раз ударило, когда Егор полпути миновал. Гулко и далеко разнесло по сырому воздуху, и Егор понял, что рвут на Черном озере. И подумал о лебедях, которые подплывали на людские голоса, доверчиво подставляя крутые шеи.

------------------------------

Нашли его на другой день уже к вечеру на полпути к дому. Полдороги он все же прополз, и широкий кровавый след тянулся за ним от самого Черного озера. От кострища, разоренного шалаша, птичьих перьев и обугленного деревянного лебедя.

-----------------------------

А Егор опять закрыл глаза, и опять мир широко раздвинулся перед ним, и Егор перешагнул боль, печаль и тоску. И увидел мокрый от росы луг и красного коня на этом лугу. И конь узнал его и заржал призывно, приглашая сесть и скакать туда, где идет нескончаемый бой и где черная тварь, извиваясь, все еще изрыгает зло…

-------------------------

Когда я вхожу в лес, я слышу Егорову жизнь. ... Когда я вхожу в лес, я слышу Егорову жизнь. Она зовет меня негромко и застенчиво, и я сажусь в поезд и через три пересадки еду в далекий поселок.

(Б. Васильев)

Порою холодной, в холодную полночь,
где снег и смятенье, и кровь леденящий
безвыходный ужас, и тщетно на помощь
белеющих мумий, январь, проходящий
по снегу, по кругу, влекомый обратно,
в неведенье, в небыль, в нейронное нечто...
в неслышно, невидно, невольно, невнятно,
о стержни вещей спотыкаясь предвещно,
в агонию, в бездну,, в бездонную муку,
как замкнутый, затканный, загнанный в угол,
в ужасную полночь, где соткана вьюга
из самых колючих и режущих звуков
бессилия, слабости, страсти, еще раз
бессилия, старости, страсти, уродства,
едва понимая проклятую скорость
и тяжесть теперь своего первородства,
боится, и плачет, стенает, смеется,
юродствует, стонет, становися жутко,
и кажется, больше уже не проснется
в холодную полночь, в ужасные сутки,
ужасной порою, где рельсы по кругу
бегут, спотыкаясь, сплошным коридором,
и вдаль уплывая, вчерашнюю вьюгу
сегодня в порыве смешал с хлороформом.

(Алиса Ягубец)

Редко кому удается быть счастливым в этом мире.

Нет, не так. Редко кому удается понять, в чем же оно, его счастье. Чаще всего человек блуждает в потемках, шарахается от одного пробного удовольствия к другому, бросается то в работу, то в загулы, то в игру, то в безделье, каждый раз убеждаясь, что да, определенное удовольствие получить можно, но не более, называть это счастьем – чрезмерное преувеличение. И только некоторым удается разобраться, в чем же собственно, их счастье заключается. Понять, что счастье – это не достижение, не фиксированное состояние, ему не скажешь: «Остановись, мгновение!». Счастье – это динамический процесс. Процесс обмена энергией, чувствами, знаниями с любимым человеком. Ну хорошо, пусть не с человеком, если вам так не повезло, а с домашним животным…
Все равно: ты должен отдавать себя – лучшее, что ты знаешь, умеешь, чувствуешь. И получать от него взамен такой же мощный, искренний поток. Этот процесс взаимного воспитания, образования, проникновения привычками и предрассудками, поглощения, пропитывания друг другом – и есть счастье. Для того, чтобы это понять, надо хоть раз ощутить, почувствовать на себе ни с чем не сравнимое состояние радостного бурлящего покоя. Это очень важно – именно покоя. Наспех, второпях счастья не бывает. Надо быть уверенным и в себе, и в партнере – не исчезнет, не уйдет, не пропадет, не предаст. И как только ты этого состояния достигнешь, тут же, как правило, счастье тебя оставляет?
То ли партнер, измененный, обогащенный тобой, вдруг решает, что ты его больше не интересуешь, ему, такому хорошему, можно найти кое-что получше. То ли ты вдруг замечаешь, что встречный поток оскудел, - и начинаешь мысленно шарить по сторонам в поисках чего-то лучшего. То ли – и это самое страшное – вдруг с ужасом обнаруживаешь, что все мы не вечны под луной, что человек смертен. И смерть забирает именно того, кто тебе наиболее дорог и близок. Так или иначе – ты остаешься один. И внезапно понимаешь – только теперь: а ведь я был счастлив! Но остается только вспоминать, страдать, истекать невысказанными мыслями, фразами, желаниями. Чем больше счастье, тем оно короче. Чем больше счастье, тем сильнее боль, когда его утратишь.

И главное: умом-то понимаешь, что уже все кончилось, не вернется, не повторится, не увидишь больше никогда, ан нет. Какой-то удивительно упорный червячок надежды скребется внутри, точит тебя, нашептывает, заволакивает глаза слезами. Вдруг... может быть... Бывают же чудеса на свете! Вернется... хоть на чуть-чуть... Неужели нет бога на небе?! Неужто он меня не слышит?! ...

Уход в могилу - как бы ужасна, кощунственна, цинична ни была эта мысль, наверное, лучший из возможных вариантов расставания. Червячок замолкает быстрее, смиряясь с неизбежностью. Отсутствуют любые, даже мимолетные, контакты с утраченным человеком, кромсающие душу телефонные звонки, обязательные встречи для "передать его любимую бритву", случайно оброненные общими приятелями фразы вроде "А твой-то вчера...". Смерть милосерднее. Еще и тем, что после нее бывает меньше злорадствующих, уж со всяком случае - гораздо меньше, чем сочувствующих, по крайней мере - на словах. И, наверное, быстрее можно прийти в норму. Вернуться к обычной жизни. К вечному поиску счастья...

Пленит холодной красотой,
То, словно солнце, золотой,
То ярко-красный, как рубин,
Любимый с детства георгин.

Под ветром мокрый куст дрожит
Листком последним дорожит,
И лупоглазые ромашки
Сносили белые рубашки.

Забыв свое величье, розы
Сронили лепестки, как слезы,
И синий скромный василек
Под землю семечкой залег.

И лишь пылают георгины
В соседстве с гроздями рябины.
Морозы встретят все в цвету,
Как часовые на посту.

---------------------

Как хорошо на свете жить,
Бродить босой по ранним росам,
И лист опавший ворошить,
И подставлять лицо морозам.

Как хорошо на свете жить,
Сидеть с друзьями до рассвета,
И как все грешники, грешить,
И честно каяться при этом.

Как хорошо на свете жить,
Открытой солнцу и ненастью,
Вот просто так на свете жить,
И большего не надо счастья.

-----------------------

Уж скоро выгонит пастух
Коров в соседний луг,
И добросовестный петух,
Горланит точно в срок.

Выходит бабка из избы,
И крестится на речку,
Опять потащит по грибы,
Не спится ей на печке.

Какие рыжики чуть свет,
Поспасть бы хоть немножко,
У ней всегда готов ответ
И каждому лукошко.

И тащишь ноги по росе,
С горбушкою в кармане,
А бор стоит во всей красе
В предутреннем тумане.

(Нина Назаркина)